Министр энергетики Канат Бозумбаев сообщил, что началась добыча нефти на крупнейшем месторождении страны – Кашагане. Ведомство сообщило, что первая партия кашаганского «черного золота», 26,5 тыс тонн, уже пошла на экспорт. Этого события Казахстан ждал 16 лет – с момента объявления об открытии гигантского месторождения на каспийском шельфе.
Тем удивительнее, что внешне власть не проявляет бурной радости. Даже о начале добычи г-н Бозумбаев сообщил не по своей инициативе, а после вопросов от СМИ. Мол, идет добыча на Кашагане и идет, ничего особенного. И только потом появилось сообщение на сайте минэнерго. Никаких фанфар и шампанского.
Причины такой сдержанности понять нетрудно: ровно три года назад чиновники уже ликовали по поводу начала промышленной добычи на Кашагане и даже первые сообщения о технических проблемах они с негодованием опровергли. Но последующая остановка на ремонт с дорогостоящей заменой труб стала настоящим фиаско, ударив по международной репутации страны. И хотя никто из чиновников и топ-менеджеров даже не был наказан, урок все выучили хорошо.
Сейчас все радуются тихо (а вдруг опять какую-нибудь трубу рванет?). Но все равно радость и предвкушения скрыть трудно.
Ведь Кашаган – это, по сути, единственная надежда переломить ситуацию в нефтянке и во всей экономике к лучшему, вытащить ее из стагнации.
Кстати, по последним данным статкомитета, добыча нефти за январь-сентябрь упала на 4%.
Больше притоку денег взяться неоткуда. Сейчас, в принципе, рассчитывать на большие поступления от Кашагана тоже не приходится. Выручка будет уходить на возмещение затрат инвесторов, а то, что достанется на долю «Казмунайгаза», придется пускать на погашение его долгов, взятых под приобретение этой доли в Кашагане.
Как бы то ни было, запуск месторождения – серьезное позитивное событие, равных которому в Казахстане давненько не случалось. По всем признакам ситуация сейчас напоминает именно двухтысячный год, когда царило ожидание «большой нефти».
Картина той поры удивительно схожа с нынешней. Экономика тогда прошла через суровый кризис, сопровождавшийся свободным плаванием тенге и его обесцениванием.
То же самое мы имеем и сейчас – кризис, который официально еще даже и не закончился, шоковая девальвация национальной валюты.
Тогда, в 2000-м, цены на нефть были ровно на таком же уровне, как и сейчас – 45-50 долларов за баррель. Правда, сейчас у нас значительно выше ВВП в целом и на душу населения, вот только если в 2000-м все эти показатели стремительно росли, то сейчас они, в пересчете на доллары, столь же стремительно падают. По размерам зарплат мы уже возвращаемся к началу тысячелетия.
Тогда, в 2000-м страна жила в ожидании «большой нефти». Это была, если можно так сказать, «весна» казахстанской нефтегазовой индустрии. Была принята программа освоения казахстанского сектора Каспийского моря, на полном серьезе считалось, что мы к 2015 году будем добывать более 120 млн тонн нефти в год. Под эти надежды выстроилась очередь из инвесторов, рисовались грандиозные планы в экономике.
Сейчас такого масштаба надежд уже нет, но все же есть ожидания подъема. Что вот сейчас пойдет Кашаган, затем будет расширение на Тенгизе, потом запустят проект «Евразия». Но это не весна, а, скорее, «бабье лето» отечественной нефтянки. Потому что ситуация на мировом рынке кардинально изменилась, и дело не только в ценах. А еще потому, что общество уже не питает иллюзий, что приток нефтедолларов сразу же оборачивается повышением его благосостояния.
