Для нашей культуры образ «женщины-матери» является системообразующим и очень символично, что наш родной язык имеет статус – «ана тiлi», выполняя уникальную функцию онтологической матрицы национального мышления, аккумулирующей в себе все многообразие богатого духовного мира казахов.
Казахский язык принадлежит к тюркской семье языков, на которых говорят народы и этнические группы, проживающие практически во всех странах Центральной Евразии. Ойкумена тюркского мира включает в себя помимо нашей страны крупнейшие мировые и региональные державы: Россию, Китай, Иран, Турцию. Тюркскими государствами являются также Узбекистан, Кыргызстан, Туркменистан, Азербайджан, значительную долю тюрко-говорящих граждан имеют: Афганистан, Таджикистан, Монголия и другие страны мира.
Таким образом, помимо исторической принадлежности к исламскому миру, наше государство может также актуализировать в пространстве евразийской геополитике тюркскую идентичность в качестве одного из ключевых факторов регионального влияния. Если среди мусульманских государств центром притяжения выступает Саудовская Аравия, в силу наличия на своей территории духовных святынь ислама и религиозного туризма к ним, то в пространстве тюркской культуры главным законодателем мод и инициатором ключевых идеологических трендов выступает Турция.
Дело в том, что в настоящее время турецкий язык уверенно возглавляет ТОП-10 тюрко-язычных языков мира, поскольку на нем говорит почти 45% всего мирового тюрко-язычного сообщества. В свою очередь на азербайджанском языке говорит около 15%, на узбекском – 14%, на казахском – 7%, на уйгурском – 6%, туркменском – 4%, татарском – 3%, на кыргызском – 2%, по 1% приходится на кашкайский, башкирский и чувашский языки. В итоге, по степени распространённости казахский язык занимает сегодня четвертое место в семье тюркских языков, поэтому наша страна может с полным правом выступать в качестве одного из лидеров тюркского мира.
Богатым историческим и культурным наследием тюркских языков является руническая письменность древнетюркских каганатов, существовавших в Великой степи во второй половине первого тысячелетия нашей эры.
Символично, что первым словом, дешифрованным датским лингвистом Вильгельмом Томсеном стало «тенгри», поскольку тенгрианство сыграло роль духовной первоосновы древнетюркского общества, заложившей базовую систему ценностей и семантические коды всех тюркских народах. Это магическое слово было написано в текстах, высеченных на каменных стелах, прославлявших деяния одних из самых знаковых героев эпохи первых тюркских государств – Куль-тегина, Бильге-кагана и Тоньюкука. В этом году исполняется 1300 лет с момента их прихода к власти во времена Второго тюркского каганата.
Время правления этого легендарного триумвирата было эпохой великих свершений, оставившей заметный отпечаток в мифопоэтическом пространстве всех тюркских народов. Последующий распад Второго тюркского каганата и борьба за его наследство привела к возникновению множества тюркских прото-государств. В этот период происходит одно из самых значительных в мировой истории геополитических столкновений между Танским Китаем и Аббасидским Халифатом, который поддержали в этом противостоянии тюркские государства и племена. В результате грандиозной Таласской битвы, произошедшей недалеко от Тараза в 751 году, была остановлена экспансия конфуцианства и в Великой степи начал постепенно распространяться ислам.
Эти даты могут стать значимым идеологическим маркером, способным затронуть глубинные пласты национального сознания, трансформируя древние архетипы «воинов-номадов» в позитивную энергию созидания и уверенности в своих силах, позволяющую преодолеть инерцию устаревших стереотипов об отсталости евразийской цивилизации тюрко-монгольских народов.
Здесь стоит отметить, что некоторые тюркские этносы достаточно далеко ушли от номадической первоосновы культуры, которая диктовала определенные предпочтения в стиле жизни, музыке, еде, одежде и многих других сферах.
Даже антропологически современные тюркские этносы значительно отличаются друг от друга, например казахи и турки. По многим параметрам, таким например как, потребление конины и кумыса, к казахскому образу жизни и менталитету ближе монголы, чем анатолийские тюрки. Поэтому ключевым фундаментальным фактором единства тюркских этносов является язык и общее семантическое пространство мифов, эпосов и других общетюркских литературных произведений.
Вместе с тем, в качестве современного «камертона тюркской аутентичности» выступает казахский этнос, поскольку помимо владения языком тюркской группы и богатым литературным наследством, является также главным хранителем символического «шанырака номадической цивилизации» Центральной Евразии.
Казахстан также является законным держателем прав на такие геокультурные бренды тюркского мира как Туркестан и Туран, которые позиционируют нашу страну в качестве исторической прародины всех тюрков. Все это дает моральное право претендовать нашему государству на место альтернативного центра тюркского мира, ориентированного в первую очередь на геокультурную консолидацию тюрко-язычных регионов и стран в рамках концепции «евразийского нео-номадизма».
Одним из центральных элементов казахстанской модели тюркской интеграции является современная версия евразийства, свободная от имперских трактовок российских реваншистов наподобие Александра Дугина.
Вместе с тем, становым хребтом современного евразийства является исторический союз тюркского и славянского миров, который очень рельефно и точно описал в своих трудах знаменитый тюрколог Лев Гумилев. В этом аспекте международные позиции Казахстана выглядят наиболее выигрышно в силу многолетней успешной реализации стратегически выверенной политики в этом критически важном для единства нашей страны направлении.
В условиях непростых отношений между Турцией и Россией, возрастает роль Казахстана в качестве действенного медиатора, способного смягчить это контрпродуктивное противостояние.
В силу жестких геополитических противоречий России с Турцией она нуждается в появлении более умеренного полюса притяжения в тюркском мире, который будет выступать новым ориентиром для протюркско-настроенных кругов российского общества, предлагая им своеобразную «заместительную терапию». В этой связи, Казахстан может предложить собственное видение модернизации тюркского культурного наследия, в частности ориентацию на историческую реабилитацию номадизма, концептуальное продвижение в рамках нео-номадики экологического мышления, институциональное усиление тюркской идентичности и современное технологическое обеспечение тюркских языков.
Стоит отметить, что переход казахского языка на латиницу является в первую очередь вопросом технологической модернизации, демонстрирующей вектор либерального развития нашей страны и облегчающей ее полноценную интеграцию в глобальный мир.
Латинский алфавит технологически сблизит его с английским языком – основным инструментом международного общения, сформирует эффективную систему ценностей для рыночной экономики, а также обеспечит прямой доступ ко всем современным знаниям и информации.
В свою очередь, создание предпосылок для интеграции всех тюркских языков на базе единой графики позволит сделать мощный рывок в культурной и информационной консолидации всего тюркского мира. По своему масштабу и влиянию этот мегапроект способен стать драйвером геокультурного развития для всех тюркских стран и укрепления их общей цивилизационной платформы.
В современном постиндустриальном мире язык является главным институциональным механизмом позволяющим модернизировать мышление народа, именно поэтому этот вопрос имеет столь важное значение для нашего государства. Выход из цивилизационного тупика, отказ от морально устаревших моделей поведения и культурных норм, возможен только после глубинной трансформации ментальности народа, влияние на которую может оказать системная реконструкция языковой среды.
В этой связи, важно рассматривать деятельность современных лингвистов в качестве социальной инженерии способной программировать новые ценностные установки, влияющие на траекторию и динамику трансформации социальных институтов в обществе.
Посредством ввода новых понятийных концептов, терминологических оборотов и речевых конструктов происходит эффективная перекодировка социокультурной среды страны, ее перенастройка на новый тип мышления, новый стиль жизни. Это очень мощный инструмент влияния, способный задать вектор развития государства на многие десятилетия вперед.
В этом смысле, необходима определенная корректировка данного направления государственной политики, поскольку в погоне за мнимой чистотой казахского языка, происходит его архаизация и внутреннее разрушение, когда вместо международных признанных терминов вводятся особые казахские термины сомнительной этимологии. При этом, зачастую «пуристы» проводя дерусификацию казахского языка, вводят в него вместо исконных тюркских слов арабизмы, способствуя тем самым усилению исламизации общества. Для модернизации общества вместо арабских и персидских лингвистических анахронизмов, необходимо вводить в оборот современные английские слова и термины.
Подобным же подходом «грешат» и «радетели» возрождения казахского аула, который в своем исконном первозданном виде уже практически не существует, поскольку традиционный казахский аул, основанный на кочевых традициях и быте, давно «канул в лету» в результате жесткой бесчеловечной политики коллективизации и индустриализации советской экономики 30-х годов XX века. Современные казахские аулы – это оседлые поселения, в которых значительная часть жителей является социокультурными маргиналами, не до конца освоившими земледельческую культуру и не воспринявшими ее ценности в полном объеме. Население этих сел уже не традиционные номады, но и еще не классические крестьяне-фермеры.
В итоге, сегодня владение казахским языком становиться ключевым критерием принадлежности к национальной культуре.
Вместе с тем, реальным базовым фундаментом национальной идентичности может стать ценностная система, основанная на модернизированных ценностях номадической цивилизации Центральной Евразии. Именно она способна нивелировать идеологические расхождения двух лингвистических миров – казахоязычных и русскоязычных граждан, интегрировав их мировоззрение в единое целое в рамках концепции «нео-номадизма». Преодоления социокультурного разлома между европеизированными и исламизированными казахами потребует расширение этой концепции уже до «евразийского нео-номадизма».
Стоит также отметить, что для нашего государства важно, чтобы вопросами интеграции тюркского мира занимались не только официальные и около правительственные структуры вроде Совета сотрудничества тюркоязычных государств, пятый саммит которого прошел в ноябре прошлого года в Астане, Международной организации тюркской культуры или Международной тюркской академии, но и неправительственные организации гражданского общества.
В частности, особое внимание стоит уделить ассоциациям учителей и преподавателей тюркских языков, а также творческим союзам тюрко-язычных журналистов и писателей, которые являются главной движущей силой и ключевыми субъектами развития тюрко-язычного мира.
История твориться руками профессионалов, имеющих твердые убеждения и обширные знания.
Успешное развитие Казахстана во многом зависит от их способности претворить в жизнь революционные изменения в языковой среде. Именно представители нового креативного класса способны системно модернизировать мышление народа, сделав казахский язык модным и востребованным не только для самих казахов, но и для представителей всех иных этносов страны и мира.
