Это концепция небоскреба для Астаны нашего местного архитектурного бюро. В каком-то посте мы ввязались в спор о его нужности, стиле и прилегающей территории.
Чем больше мы спорили, тем яснее становилось, что спор неуместен, неважен, лишен смысла и контекста. Мы можем очень хорошо рассуждать, например, о постройках советского типа, о микрорайонах, социальном жилье, жилищном строительстве вообще.
Но небоскреб, это инженерное чудо 20 века, его символ, для нас новая религия, он не был частью наших архитектурных традиций.
Нам нужен был контекст, в котором можно было бы выработать состоятельное отношение к нему. Короче, стал интересен контекст, прецеденты и возможные метрики. Искать все это следует, разумеется, в истории нью-йоркского небоскреба.
У Ады Луизы Хакстэбл – выдающегося архитектурного критика New York Times, которая впервые получила Притцкеровскую премию за критику - есть прекрасное эссе «Художественное переосмысление высоких зданий» 1982 года. В нем всего 24 страницы, но оно обладает исключительной ценностью, это головокружительный экскурс в историю небоскреба.
Так вот, в 1982 году она писала, что небоскреб того времени романтизирует власть и статус, превозносит финансовую выгоду и денежные потоки.
Побочные же эффекты его куда менее романтичны – это алчность и хаос чудовищных масштабов.
Оригинальное благоговение и удивление архитекторов перед прорывными технологиями, позволявшими строить высотки, и новыми эстетическими границами уступили место алчности, высокомерию и наплевательству на людей у подножья небоскреба.
По ее словам, важно понимать, что во все времена люди будут восхищаться инженерными и архитектурными достижениями высоток.
Через много лет новое поколение будет смотреть на горизонт и чувствовать то же, что мы сейчас при виде античного храма. Но куда важнее понимать, что философские вопросы, которые он поднимает, не так однозначны. Каков символизм небоскреба? Каково его отношение к людям и городу? Что он делает нами? Что он говорит о нас?
Хакстэбл не исключает, что история небоскреба в эпоху постмодерна приближается к своему логическому концу: они стали слишком фривольными, слишком большими, слишком нахальными, по дороге растеряли все свое очарование.
Небоскрёб исчерпал себя как жанр, эстетические дебаты вокруг него бессмысленны. Небоскрёб опошлен, он оказывает дегуманизирующий и деструктивный эффект на переполненные, страдающие и деградирующие города.
Небоскреб сегодня – это апофеоз, воплощение нашей потребительской и корпоративной культуры.
Здания все выше, улицы все темнее, гнетущая безликость города множится, благоустройство и человеческое измерение исчезает или обменивается на сомнительные заменители. Это памятники обороту денежных масс. Мы даже уже не можем увидеть само здание - так они высоки.
Она описывает 4 вехи в истории развития небоскреба: функционализм, эклектика, модернизм и постмодернизм.
В самом начале высотка была, в первую очередь, инженерным чудом, о стиле никто и не задумывался, инновации и бизнес шли рука об руку. В своей прагматичности и утилитаризме они были прекрасны.
В период эклектики архитекторы обратились к истории и прецедентам. В этот период время исказилось, появились переосмысленный готический замок, греческий храм, соборы возрождения. Атланты, стрельчатые арки, колонны везде. Потом все это поуспокоилось, и архитекторам того времени удалось выбрать собственный орнамент, а их небоскреб уже не притворялся храмом, а был тем, чем являлся.
Затем пришло время модернистов. Все эти реверансы прошлому, разумеется, модернисты люто критиковали. Радикалы-реформисты во главе со святой троицей Гропиусом, Ван дер Роэ и Ле Корбузье хотели перезагрузить сознание целого поколения, выдумать новый мир и презирали любые реверансы прошлому.
Искусство и архитектура, в частности, должны были стать катализаторами социальных изменений.
Орнамент и декорации умерли. Отныне «меньше – это больше». И если социальные мечтания модернистов доказали свою несостоятельность, то их эстетические принципы были очень быстро подхвачены девелоперами: делай меньше, зарабатывай больше. Так и опошлилась вся идея, а стиль умер.
Элегантный минимализм модернистов переродился в банальность.
Именно в утере стиля Хакстэбл винит модернистов больше всего. К концу этого периода начались партизанские движения: архитекторы искали пути выхода из-под гнета модернистских догм.
Поиск стиля небоскреба продолжается и по сей день. И в этом вся опасность, предупреждает Хакстэбл - в том, что в поисках стиля постмодернисты не стесняются ничего. Дрейфующие, не привязанные к накопленному опыту и культуре, поиски обречены. Так она резюмирует более чем 100-летнюю историю небоскреба.
А что такое небоскреб для нас? Наверное, ничего, о чем нужно было бы переживать. По крайней мере, сейчас.
Вряд ли его стиль что-то говорит о нашей культуре, господствующей идеологии. Больше частные размышления и амбиции. Если он и получит развитие, то точно будет наступать на те же грабли с учетом выбранного нами пути развития.
Cooler Facts: Skyscrapers - Thank You, Science!
